Интервью с протодиаконом Андреем Кураевым
— Отец Андрей, какое место чувство юмора, по-вашему,
занимает в духовной жизни человека?
— Мне
кажется, что это некий балансир — чтобы не относиться к самому себе слишком
серьезно. Чтобы не раствориться в своем сане, статусе церковном, в катехизисах,
которые читаешь. Мы сегодня — это Церковь неофитов. Именно к нам относится
строчка Андрея Вознесенского «расформированное поколение: мы в одиночку к
истине бредем». В таких условиях особенно важно, придя в Церковь, сохранить
чувство юмора. Мы не несем в себе органической православной традиции.
Большинство из нас не впитало в себя Православия «с молоком матери», или на
бабушкиных коленях. Для нас это был некий выбор, зачастую очень трудный,
мучительный.
К
Православию мы приходим по книжкам. А книжки, пусть даже святоотеческие книжки,
это очень важный срез православной мысли, но это только часть Православия. А
сам опыт жизни в Православии — он гораздо богаче. Люди, которые в Церковь
пришли именно по книжкам, не имея опыта реальной жизни: в священнической среде,
семинарской, монашеской, люди, которые не знают, например, как общаются между
собой епископы, когда остаются наедине, — такие люди бывают смущены. Они
считают, что, войдя в Церковь, они отреклись от права на улыбку. Это не так.
Более того, улыбка просто необходима — когда это самоирония. Очень важно уметь
смотреть на себя, улыбаясь. Иногда с горькой улыбкой: это форма юродства и
покаяния.
— Но
все-таки, каждый на собственном опыте знает, что после некоторых, даже очень
«удачных» шуток бывает как-то не по себе...
— А вот
чего не должно быть у любого человека, не только православного — не должно быть
злой иронии, издевательства над другим человеком. Привычный в светском,
студенческом мире «стебный» стиль общения, с бесконечными подколками и
подначками — на самом деле верный способ разрушить товарищеские, дружеские
отношения с другими людьми. Вот этот стиль, мне кажется, не стоит приносить в
нашу церковную жизнь.
С другой
стороны, я очень благодарен этому стилю за то, что сам когда-то через него
прошел в студенческие годы. Потому что вижу по семинаристам: ребята, у которых
нет опыта такого общения, теряют «спортивную форму». Когда ты живешь в
молодежной среде и понимаешь, что любой твой жест, любое слово будет тут же
перетолковано в возможно худшую сторону и с максимальным ущербом для твоей
репутации, это заставляет держать себя в форме и постоянно думать, как твое
слово будет принято недружественным ухом. В современном мире, где православные
оказываются сверхобстреливаемым меньшинством, мире, где популярен «Код да
Винчи», я думаю, что стоит об этом помнить.
— Главный
аргумент поборников «сугубой печали» — Священное Писание не содержит ни единой
шутки, нельзя представить себе смеющихся святых, а в Евангелии ни разу не
сказано, что Христос улыбался.
— Знаете,
я не могу не высказать одного, неожиданного тезиса: я со Златоустом не
соглашаюсь. Я очень люблю и почитаю его, это один из любимейших мною святых! Но
именно Иоанн Златоуст первым сказал, что Христос никогда не улыбался.
Всё-таки,
Иоанн Златоуст не был апостолом. Он не ходил с Христом по Палестине, и потому
биографические данные о Христе, которые впервые высказываются спустя 400 лет
после жизни нашего Спасителя, не имеют канонической непререкаемости. Я думаю,
что Христос, когда играл с детьми, обращался к ним, место для улыбки у него
было.
Святые,
кстати говоря, могут быть улыбчивыми. Я недавно нашел удивительную икону. Это
сербская афонская икона 12 века, где изображен святой Симеон Богоприимец.
Знаете, это единственная икона, которую я в своей жизни встречал, где святой
улыбается. На ней святой Симеон Богоприимец держит на руках Младенца Иисуса и
улыбается. Так что и святые имеют право на улыбку. Мне очень дорога фотография
преподобного Амвросия Оптинского, где он улыбается.
Вообще,
там, где святость, там радостность. Там, где человеку хорошо — а душе ведь с
Богом хорошо — там будет радость, будет и смех.
— Отец
Андрей, а святые шутили?
— Я
напомню знаменитый рассказ об Антонии Великом, который смутил одного
православного охотника. Тот услышал, что старец рассказывает ученикам смешные
истории. Старец попросил этого охотника: «Ты сними лук и натяни его. Натяни,
натяни еще больше!» — «Не могу», — сказал охотник. — Тетива порвется! — «Вот
видишь, — говорит Антоний. — Ты свой лук пожалел. А за что же ты осудил меня,
когда я дал послабление своим братьям?»
Юмор есть
у святых отцов. Иногда это юмор даже очень жесткий, иронический и сатирический.
Был такой
жанр античной риторики — псогос. Это искусство риторического поношения
оппонента. Например, Василий Великий пишет об одном из своих
оппонентов-еретиков: «Ну как могут быть прямые мыли у того, чьи ноги кривы?!».
Конечно, у святых отцов бывают и другие виды юмора, и самоирония.
Юмор
встречается даже на страницах Библии. Преподобный Ефрем Сирин предполагал, что
когда Бог произносит в Книге Бытия фразу над согрешившим Адамом: «Вот, он стал
как один из Нас, знающий добро и зло». Преподобный Ефрем считает, что это некая
Божия ирония. Так же считает и преподобный Максим Исповедник.
В Библии
есть место и для горькой иронической улыбки, и для доброй, сочувственной.
Поэтому православному человеку не стоит этого стесняться.
Не надо
всю свою жизнь превращать в сплошное юмористическое шоу, это плохо. Любой из
нас знает, что когда смех длится больше минуты, почему-то он оказывает такое
разряжающее, опустошающее воздействие на душу.
Поэтому
впадать в хохот, а тем более, без причины, а уж, тем более, из-за какого-то
юмориста, наверное, не стоит. А разрешить себе право на улыбку — почему бы и
нет?
Беседовал
Сергей Канев
|