Родился
16 мая 1957 года в поселке Ягодное Магаданской области. Позже вместе с
родителями переехал в столицу Башкирии Уфу.
Образование
– Уфимский Педагогический институт, художественно-графический факультет.
Музыкой
начал интересоваться еще в школе. Учился играть на баяне, самостоятельно освоил
гитару. В девятом классе организовал свою первую группу – "Вектор".
Позже, в 1980 году, в Уфе Шевчук собрал первый состав ДДТ.
В
середине восьмидесятых Шевчук переезжает в Питер. Там ДДТ переживает второе
рождение и получает всенародную популярность.
Юрий
Шевчук сыграл главную роль в художественном фильме С. Сельянова "Духов
день" (1992) и в фильме И. Мозжухина "Вовочка", снялся в
нескольких документальных картинах, записал песни к фильмам
"Азазель", "Вовочка", "Господа офицеры" и
"Ледниковый период".
Участвовал
как ведущий в телесериале "Земное и небесное", посвященном истории
русской православной церкви.
Юрий
Шевчук награжден боевыми орденами и медалями, в том числе медалью МЧС России
"Участнику чрезвычайных гуманитарных операций" и Знаком Отличия МВД
"Серебряный Крест". Шевчук посещал Чечню, Таджикистан (1996), Косово
(1999, 2000) и Афганистан (2002). Помимо этого, группа "ДДТ" активно
участвует в благотворительных акциях и концертах.
Автор
текстов и музыки, лидер группы ДДТ.
Да, в общем,
что тут говорить – Шевчук он и есть Шевчук. За что мы его и любим.
Про храм
–
Юрий Юлианович, все мы выросли в советское время, когда активно
пропагандировался атеизм. Как воспитывали Вас родители? Расскажите, пожалуйста,
какой была Ваша дорога в храм.
–
Папа и мама состояли в коммунистической партии. Хотя сейчас и папа, и мама –
верующие. Вспомнили со временем, что они – крещеные. Это, конечно, хорошо. А
как я пришел в храм? Как и многие сегодня туда попадают, благодаря личной
трагедии. Это было давно. В храм я пришел где-то году в 1992. Когда у меня стряслась
беда, я понял, что все потеряло смысл. А когда все теряет смысл, то ты
понимаешь, что если нет Бога, то уже жить вообще незачем! Вот так я пришел к
Богу. Еще мне помогли мои собственные размышления и прекрасные люди, которые
были рядом. Философские беседы с ними. Все-таки я – очкарик!
–
Сейчас, накануне юбилея ДДТ, темп жизни у Вас и членов группы очень
напряженный. Впрочем, со временем у Вас, наверное, всегда не очень хорошо.
Несмотря на такую занятость, Вам удается соблюдать образ жизни православного
человека?
–
Я не могу назвать себя до конца воцерковленным человеком. Не так часто я бываю
в храме, как надо, честно говоря. Это факт. И я каюсь в этом – грешен.
А
вот на гастролях я обычно захожу в храм. Перед концертом: помолиться, свечку
поставить, чтобы концерт был хороший, с батюшкой поговорить. Обычно батюшки
терпимо относятся к тому, что мы сейчас концерт будем давать. Они точно знают,
что мы не несем людям ничего плохого. Понимаете, рок-культура, она ведь разная.
Как писал Волошин: "Назовите мне имя Вашего Бога, и я скажу, кто Вы."
Для кого-то в нашей рок-культуре главное – деньги, для кого-то – слава и
популярность. Для нас, Слава Богу, это не так.
Так
вот, я хотя в храм и не так часто хожу, но замечаю: народу-то становится все
больше и больше! Не так много, как хотелось бы, но все больше и больше. На эту
Пасху мы были с моим сыном Петром у нас в Питере в храме: хорошо. Много
молодежи.
Про
наставников, друзей и поклонников
–
А постоянный духовный наставник у Вас есть?
–
У меня много учителей и наставников. Но, конечно, особый человек в моей жизни –
мой духовник. Это так здорово и легко, когда ты сомневаешься, терзаешься
чем-то, придти к батюшке. И он тебе все скажет. Делать это или не делать. Хотя,
конечно, в этом есть некоторое упрощение. Поэтому я стараюсь все-таки сам
разобраться во всем. Часто не спрашиваю. Только уж совсем когда невмоготу –
тогда иду за советом.
Я,
кстати, со многими батюшками дружу. Но совершенно особенные отношения у меня с
отцом Андреем Кураевым. Мы беседуем с ним на какие-то волнующие меня темы. Я с
ним советуюсь. Он – хороший, светлый человек. И интеллектуал при этом. Мне с
ним интересно говорить на любые темы. Он иногда бывает у меня на концертах.
Однажды, когда я его спросил после выступления: "Ну, как?", он ответил:
"Кающийся грешник. Нормально!"
Я
– кающийся грешник. Наверное, любой художник, артист – он в чем-то всегда
кается.
–
Вы каетесь на сцене, соответственно – открыто говорите о своей вере. При этом
Вы стараетесь поделиться своей верой с поклонниками группы?
–
Я не страдаю комплексом мессии. Знаете, когда пить человек бросает, то начинает
морщиться на окружающих пьяниц. Начинает всех учить и советы давать: что ж ты
делаешь! И так всех "грузит", что действительно больше вреда
приносит, нежели пользы. В вопросах веры все сложно, поэтому надо очень мягко
действовать.
У
размышляющего, думающего человека всегда идет поиск. В этом нет ничего плохого.
Ведь на самом деле все дороги ведут к храму. В этом я искренне убежден. Но я не
такой ортодокс, чтобы топтать чужие святыни. Это нехорошо. Поучение, да еще со
сцены – это более смахивает не на проповедь, а на крестовые походы. Я, кстати,
изучал эпоху крестовых походов. Ничего хорошего в них не было, могу Вам
сказать.
–
То есть Вы не призываете своих поклонников идти в церковь?
–
Я считаю, у нас вообще нет поклонников как таковых. Я даже слово
"поклонник" не люблю. Просто у нас есть единомышленники, люди с
которыми мы беседуем, которые с нами любят поговорить. Я, в отличие от Кости
Кинчева, не за монолог, но за диалог. Выслушать и понять, а вместе с тем
объяснить другому человеку, как ты понимаешь окружающий мир. Хотя не всегда так
получается. Вообще, в обычной жизни я человек очень горячий, поэтому могу быть
деспотом, кричать, топать ногами.
А
еще я человек все время сомневающийся. От этого я мучаюсь. Я в беседах
сомневаюсь, читая – сомневаюсь, веруя – сомневаюсь. Это такой удел очкариков,
наверное, на генетическом уровне. Сомнения грызут. Я сомневался, мне было совсем
худо, пока я не прочел фразу митрополита Антония Сурожского. Он пишет в своих
записках: "хорошо, что сомневаетесь, это значит, что Вы должны подняться
на новую ступень понимания Бога". Так что сомнения – это хорошо. Но,
сомневаясь, как я могу призывать к чему-то?
Так
вот, слово "поклонник" я не люблю. А слово "фанат" –
ненавижу. Фанатизм плох всегда. Не важно, в чем. Потому что фанат – это
человек, который одержим. И, конечно, Церковь этого не любит. Нельзя быть одержимым.
Если человек одержим политической или эстетической идеей, то все остальные, у
которых другое мнение – его враги. А врага надо уничтожать. И в этом,
безусловно, зло. От фанатизма, одержимости – только зло! Многие журналисты,
кстати, нам пеняют – вы одержимы рок-н-роллом! Это неправда! Я ничем не
одержим. Разве я похож на одержимого? Иногда, может быть, актерствую на сцене.
Но это для сценического образа! Это – только игра. Какой я одержимый?
Про Питер
–
Юрий Юлианович, несмотря на то, что группа ДДТ родом из Уфы, ее невозможно
представить вне Санкт-Петербурга. И Вас, в общем, тоже. Помните, как первый раз
оказались в Питере?
–
Первый раз в Питер нас с сестрой папа привез. Я учился в седьмом классе.
Ходил-бродил по городу. Пытался поступить в Нахимовское училище, мечтал быть
моряком. У меня даже кличка была в детстве – Боцман. Я ходил в клешах,
тельняшке. Все дядья были моряки. Во второй раз я оказался в Санкт-Петербурге
на практике по истории искусств. Писал искусствоведческую работу по Веласкесу.
В Эрмитаже мы практически "прожили" месяц. Потом следующий приезд был
где-то в 1982 году: я привез первый альбом ДДТ – магнитоальбом, полуподпольно
записанный. Показал его некоторым музыкантам, которые для меня в тот момент
были небожителями. Мне сказали: давай действуй дальше! Все нормально.
А в
четвертый раз, в восемьдесят пятом году я переехал в Питер. Насовсем. Вот так.
–
Почему возникла мысль уехать именно в Питер, а не в Москву?
–
Мне друзья помогли перебраться в Питер. Хотя одно время я жил в Москве. Звали в
столице оставаться. Но Питер мне больше нравился. Потому что в Питере сложнее,
и соответственно – интереснее. Москва – более добродушная. Она принимает всех
хорошо. Если ты талантлив, необычен, интересен, то в Москве ты – король. А в
Питере – нет.
Жизнь
была очень тяжелая. Полуголодная. Лимита – чего говорить. Но когда есть
убежденность и жажда творчества... В Питере мы собирали группу года два.
Заново. Сложно это было. Теперь от того состава первого, от него остался только
Доца (Игорь Доценко, ударник).